ID: 15598

Название работы: ЕВРОПЕЙСКИЙ ДИСКУРС О БЕСКОНЕЧНОСТИ. СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ

Категория: Научная статья

Предметная область: Логика и философия

Описание: ЕВРОПЕЙСКИЙ ДИСКУРС О БЕСКОНЕЧНОСТИ. СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ Проблема бесконечности входит в число древнейших вопросов философии формировавшихся параллельно с возникновением и становлением самой философской мысли. Однако одного исследования фундаментальности данн...

Язык: Русский

Дата добавления: 2013-06-15

Размер файла: 85 KB

Работу скачали: 0 чел.

ЕВРОПЕЙСКИЙ ДИСКУРС О БЕСКОНЕЧНОСТИ.
СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ

Проблема бесконечности входит в число древнейших вопросов философии, формировавшихся параллельно с возникновением и становлением самой философской мысли. Однако одного исследования фундаментальности данной проблемы недостаточно для ее успешного обсуждения в нынешних реалиях философии. История философии не заканчивается ни на немецкой классической философии, ни на постструктурализме, она продолжается и сегодня, в нулевых, десятых годах двадцать первого века. Поэтому возникает вопрос о характере обсуждения проблемы бесконечности в нынешнем пространстве философской мысли. Как говорят о бесконечности на языке философии сегодня?

Определение времени разговора предполагает и выбор пространства — где говорят? Где формируются тенденции современного философского дискурса? Одним из таких мест остается Европа. Данная статья посвящена обращению к проблеме бесконечности в современных периодических европейских изданиях по философии. Целью ее написания является выявление особенностей дискурса о бесконечности в контексте интересов современной западной философской мысли.

Обратившись к электронным ресурсам европейских журналов философской мысли периода выпуска с 2002 по 2012 г., мы выявили обращение к проблеме бесконечности в следующих источниках: История и философия логики, Британский журнал по истории философии, Журнал философии образования, Европейский журнал философии, Интернациональный журнал философии религии, Журнал гуманитарных и социальных наук.

Акценты разговора о бесконечности в философской европейской мысли смещены сегодня в сторону анализа применения данной категории к божественному бытию в истории философии.

Разговор о бесконечности строится во многом на исследовании применения данной категории в античной и средневековой философии. Ведется поиск предпосылок средневекового христианского представления о бесконечности в античной мысли. Особенно это проявляется, на наш взгляд, в статьях научного сотрудника Эстонской академии наук Р. Ундуска в Журнале Гуманитарных и Социальных наук, философии за 2009 и 2012 г.

Так, его работа в указанном журнале за 2009 г. «Бесконечность на пороге христианства: появление позитивной концепции в противоречие негативной» сфокусирована на анализе смены негативного подхода к пониманию бесконечности, характерного для античной культуры, позитивным, свойственным неоплатонизму и раннему христианству. Сам автор видит цель статьи в создании на основе исследований П. Хадота (1922–2010 гг.) (французский философ, историк философии; философские интересы: античная философия, неоплатонизм) некоторого «графика» пути философской мысли от античности до средневековья, на котором возникает понятие позитивной бесконечности1.

За определение негативной бесконечности Р. Ундуск берет представление о бесконечности в философии Анаксимандра, а также его разработку в пифагорействе. Философские же тексты раннего христианства автор статьи рассматривает как переход к позитивному осмыслению бесконечности, выделяя в качестве его источника монотеистические тенденции платоновско-аристотелевской философии.

В христианской теологии Р. Ундуск видит взаимодействие установок монотеистической религией с идеями платонизма. Оно предстает в статье как важнейший элемент для понимания роли категории бесконечности в истории западной культуры: «Соединение монотеистической религии и платонизма в Христианской теологии имеет первостепенное значение для объяснения нового отношения к бесконечности в истории Западной мысли»2.

На роли ключевых фигур перевода бесконечности на новые «рельсы» понимания Ундуск предлагает Плотина, Порфирия. Такое предложение осуществляется им с опорой на работы историка философии П. Хадота. Философию Плотина автор статьи осмысливает как усиление платоновской идеи о том, что единое находится за пределами бытия. Он видит в ней иерархию бесконечности и конечности в иерархии единого и материи: высшее–единое, благое, бесконечное; низшее–материя, зло, что находит отражение в иерархическом мировоззрении христианства.

Ундуск делает выводы о том, что позитивная концепция бесконечности построена на рассуждениях о Едином, в которых рациональные размышления связаны с религиозными компонентами мысли. Он выделяет три момента, приведшие философскую мысль к новой концепции бесконечности: 1. Почва Платонизма как первое «заболевание» бесконечностью греко-римской мысли. 2. Монотеистическое требование христианства как главное сообщение (message) бесконечности, выполняющее инструментальную роль в теологической и метафизической структуре западного мышления. 3. Слияние платонизма с аристотелизмом, с теургией и со стоицизмом. В этом синтезе — и смешение философии с теологией, которое проявилось в мистицизме Троицы — «единство во множественности».

Для подхода Р. Ундуска к проблеме бесконечности характерно обращение к анализу языка разговора о бесконечности в христианской культуре. Так, определяя задачи статьи «Бесконечность на пороге христианства: появление позитивной концепции в противоречие негативной», он указывает, что его работа направлена на описание дискурса бесконечности и рассмотрение его участников (философов) не в их историчности, а как элементов дискурса, как участников речи: «…намереваясь описать дискурс о бесконечности, мы склонны рассматривать участвующих в нем персонажей не в их историчности, а как знаки вовлеченных в дискурс»3.

Само понятие бесконечности Ундуск осмысливает, в первую очередь, как языковую функцию, предназначенную для обозначения природной бедности человеческого языка: «Стоит подчеркнуть, что я понимаю слово бесконечность здесь в качестве члена более общего словестного кластера, функция которого в указании на непознаваемость бога в нашем языке»4. Такая языковая природа понятия «бесконечность», с точки зрения Ундуска, проявилась наиболее ярко в средневековой культуре, так как слово «бесконечность» оказалось в ней некоторой меткой ущербности человеческого языка, его невозможности абсолютного исчерпывающего выражения, обозначения, называния.

Рассматривая язык средневекового христианского философствования о бесконечном, Ундуск пытается обнаружить языковой анализ у самих средневековых мыслителей. Так, в статье «Вера и разум: графики средневековой концепции бесконечности», опубликованной в журнале Гуманитарные и социальные науки за 2012 г., он обращается не только к языку разговора о бесконечности в философии Августина, но и к самой работе Августина с языком: «Предназначение Августина — в исправлении некоторых пунктов в западном понимании веры и разума, он внес значительный вклад в развертывание понятия бога в туманных тайнах языка»5. Августин, по мнению автора, как бы нейтрализует язык в процессе работы над высказыванием триединства божественной сущности в своей философии. Термины «отец», «сын», «святой дух» оказываются слабыми для фиксации единства бесконечного бога. Единство, бесконечность бога в философии Августина как бы вне этих терминов, поэтому триединство бога невыразимо в языке. Этот пункт Ундуск называет отправным для размышлений Августина о боге. По мнению автора статьи, если его убрать, то позитивная направленность подхода Августина к бесконечности не приведет к позитивным результатам6.

Представление Августина о бесконечности Ундуск рассматривает в качестве поворотного пункта понимания бесконечности в христианской философии. До Августина, как пишет Ундуск, христианская мысль предполагала бесконечность как неопределенность бога в его тройственности, как сокрытие бога под «вуалью негативности». С философии Августина, по мнению Ундуска, представление о бесконечности божественного бытия перестает быть негативным и множественным.

Мышление бесконечности в средневековой христианской мысли подчас рассматривается сегодня в качестве отправного пункта движения данной категории в европейской культуре. Так, средневековое понимание бесконечности проанализировано Ундуском не только как теологическое, но и как этап осмысления данного понятия в истории культуры. Он стоит на позиции трансформации идеи бесконечности религиозной мысли в идею бесконечности научного и эстетического мировоззрений. Именно историко-философский анализ категории «бесконечность», по его мнению, открывает понимание отношения между знанием, верой и художественным представлением (эстетикой). Для обозначения своего анализа Ундуск вводит понятие «проект культурной риторики бесконечности» («a project of cultural rhetoric of infinity»)7.

Следующим пунктом историко-философского интереса к проблеме бесконечности среди западных современных мыслителей является философия Нового времени. Стоит отметить здесь статью Нахтоми Охад (современный историк философии из Израиля; интересы: философия XVII в., Спиноза, Лейбниц) «Рассказ о двух мыслителях, Одна встреча и три степени бесконечности: Лейбниц и Спиноза (1675–8)», посвященную представлению о бесконечности в теории Лейбница и Спинозы. Статья опубликована в Британском журнале по истории философии в 2011 г. В ней сравниваются решения проблемы отношения понятий бесконечного числа и бесконечного бытия, предложенные Спинозой и Лейбницем. Главным тезисом статьи становится утверждение о том, что субстанция понимается и Спинозой, и Лейбницем как бесконечная не в числовом, не в количественном аспекте, а в качественном: «Кроме того, я предложил, что субстанция называется бесконечной и уникальной не в количественном отношении. Вместо этого субстанция считается уникальной и бесконечной в качественном смысле…»8. По словам автора статьи, качественная бесконечность субстанции в теории Лейбница, Спинозы выражает ее полноту, совершенность, неделимость.

Также в европейской философской периодике наблюдается тенденция к анализу содержания категории «бесконечность» в контексте философии Э. Левинаса. Так например, в статье А. Штран (современный американский исследователь творчества Левинаса, университет Кента; интересы: религиоведение, философия образования)9 рассматривается проблематика его книги «Тотальность и бесконечное».

Ярким примером распространенного в европейской философской периодике обращения к анализу проблемы бесконечности в философии религии является, на наш взгляд, работа Д. Домбровски (профессор философии в университете Сиэтла; автор семнадцати книг и более сотни статей в научных журналах в области философии, теологии, литературы) «Оппи, бесконечность и неоклассическая концепция бога» в февральском номере Интернационального журнала по философии религии за 2007 г. В ней также можно заметить онтологическую направленность размышлений автора о бесконечности.

Проблема бесконечности в философии религии раскрывается автором статьи как вопрос определения понятий «актуальной» и «потенциальной» бесконечностей по отношению к понятию «бог». Домбровски на основе критики подхода Г. Оппи (профессор философии и руководитель Школы философских, исторических и международных исследований в Monash University (Австралия), председатель Совета Австралийской ассоциации философии; научные интересы: философия религии, философия языка) к бесконечности в философии религии, высказывает по данной теме собственную позицию, неотеистическую. Он критикует осмысление Оппи концепции бесконечности в парадоксах Зенона и в первой антиномии Канта.

Домбровски не считает, что подход Оппи к апориям Зенона их развенчивает. По Оппи, положения Зенона перестают быть парадоксами, если определять бесконечность в смыслах фактического. Домбровски же рассматривает апории в контексте потенциальной бесконечности, основываясь на том, что в опыте мы можем делить, разделять непрерывность, делать ее прерывной. Осмысляя понятие деления на основе рассмотрения апорий Зенона, автор статьи приходит к идеям простоты и сложности конечного и бесконечного. Сложность конечного он видит в фактическом конечном, которое определяется им как включающее в себя бесконечность как потенцию. Сложность для него то, что относится к фактическому, что связано с определенностью, а не с логической возможностью. Поэтому непрерывность бесконечного числа точек, по его словам, ничего не говорит о реальных вещах: «Другим путем будет определить, что непрерывность бесконечного числа точек или мгновений не говорит нам ничего об актуальных вещах»10.

Понятие бесконечности для Домбровски оказывается принадлежащим только сфере абстрактного (логика, математика, философия), а не сфере конкретного (реальный мир конкретных вещей), т.к. мир конкретного, по его словам, более комплексный мир, чем абстрактный.

Он определяет бесконечность в рамках концепции потенциальной бесконечности, приписывая ее возможным состояниям. Актуализация бесконечности по его мнению невозможна, так как она означает осуществление всех возможностей, которое определяется им как неосуществление: «Делать все возможное означает не делать ничего. Действовать означает делать выбор из несовместимых альтернатив»11. Конечность фактического мира Домбровски выводит из невозможности реализации в нем всей бесконечности потенциального: «Это есть определенный (definite) или актуальный мир, потому что не все возможно в нем»12.

Актуальность, таким образом, рассматривается в данной статье как ограниченное, оконеченное по сравнению с тем, что принадлежит области мышления, понятой как потенциально бесконечной.

Представление о бесконечности как о потенциальной бесконечности Домбровский приписывает понятию «бога». Он дает биполярное определение богу, рассматривая его как двойную трансценденцию: в прошедшем и в будущем бог бесконечен, в настоящем конечен. Такой взгляд на осмысление понятия божественного Домбровский называет неоклассическим теизмом. Позиции Оппи по вопросу о соотношении понятий бесконечности и бога он противопоставляет свою на основе отсутствия у Оппи биполярного подхода к данному вопросу. Бог у Оппи, по мнению Домбровски, бесконечен во всех временах.

Таким образом, Домбровски приходит к основной мысли своей работы. Он заключает, что приписать понятие бесконечности к понятию бога возможно только в потенциальном смысле, так как актуальная бесконечность бога подразумевает актуализацию всех потенций, многие из которых невозможны в фактичности.

В данной статье отношение между бесконечным и конечным рассматривается как отношение между мыслимым и фактическим, реальным. Бесконечность определяется через понятия потенциального, абстрактного, мыслимого. Конечное — через понятия актуального, конкретного, реального. В осмыслении бесконечности через указанные понятия и содержится, на наш взгляд, онтологическая направленность данной статьи.

Однако мы не найдем в современной западной философской периодике тенденции сосредоточения на осмыслении онтологического аспекта проблемы бесконечности. Из проанализированных нами источников обнаружена только одна работа, написанная в канонах онтологической проблематики. Это статья Т. Чапелл (профессор философии, директор Открытого университета центра этики (The Open University Ethics Centre); профессиональные интересы: этика, история философии Платона, Аристотеля, Августина) «Infinity Goes Up On Trial: Must Immortality Be Meaningless?». Он в данной работе задается вопросом о смысле человеческой жизни в контексте вопроса о ее конечности и бесконечности.

Автор статьи не согласен с философией, подобной мыслям Хайдеггера о том, что жизнь без смерти бессмысленна, что философия без идеи конечности жизни бесформенна. По его мнению, вывод наличия смысла жизни из идеи ее конечности упрощает сам процесс философствования, создания новых философских конструкций.

Биологическая конечность каждого индивида не является для Т. Чапелла аргументом в пользу конечности человека. Вопрос о бесконечности человека он формулирует особым образом: «…может ли быть бессмертие желательно, если бы мы были не только конечными биологическими существами»13.

Т. Чапелл считает, что мысль о малости человека перед лицом вселенной не может быть основанием для вывода идеи бессмысленности человеческой жизни14.

Проблему конечности человеческой жизни он рассматривает не сквозь призму «космического страха» перед конечностью, а видит ее в проблеме конечного времени для реализации деятельности, дел, проектов: «Реальная проблема конечной жизни не в том, что смерть — это конец конечной жизни, а в том, что это конец возможности реализовать свои проекты»15.

Наличие смысла в бесконечной жизни автор статьи выводит из возможности реализации деятельности без временных ограничений в пространстве бесконечного существования человека. Бессмертие в его понимании оказывается способом продления деятельности человека на неопределенный срок16. Мы не встретим у Т. Чапелла сами понятия деятельности или труда, но деятельная активность человеческой жизни у него выражается через понятие проекта (project). Именно с этим термином автор статьи связывает смысл жизни человека, делая бессмертие атрибутом project. Проект как план, программа деятельности. Его реализация означает наличие результата деятельности — какого-либо итогового продукта деятельности, т.е. опредмечивание деятельности.

Бессмертие — возможность осуществления желаемого, но не его гарант: «Я утверждаю, что бессмертие — это способ получать то, что вы хотите»17.

Проекты рассматриваются автором статьи как форма человеческой жизни. Процесс их реализации формирует, определяет жизнь. Такое понимание project Т. Чапелл использует для стирания значения смерти как источника формы, ограничения жизни. Жизнь получает форму через проекты, которые она содержит18. Проекты в его философской позиции как бы дают жизни возможность не нуждаться в смерти: «Проекты являются узким выбором из огромного диапазона логически возможного, они определяют жизнь, не нуждаясь в помощи ограничения или смерти»19. Таким образом, автор статьи желает обосновать, что формирование, оформленность жизни не предполагает необходимости ее ограничения смертью. Бесконечная жизнь, по его мнению, включает множество завершенных нарративов (рассказов), но в то же время она никогда не будет сама завершенным нарративом.

Синонимом бессмертной жизни в статье становится термин «good life». Под «good» Т. Чапелл понимает успешность, наполненность смыслом, а следовательно, выводит из good life и бессмертие. В качестве источника желания каждого человека сделать свою жизнь «good life» Т. Чапелл видит реализацию проектов и желание реализовывать другие проекты20.

«Good life» (хорошая, полезная, ценная жизнь, наполненная благами) в представлении Т. Чапелла, — это такая жизнь, когда завершение одних проектов предполагает начало других, т.е. бесконечность полезностей во времени; одно совершил, получил и начал получать, совершать другое дело21.

«Good life» — это счастливая жизнь. Счастье автор статьи видит в бесконечности, в разнообразии интересных и увлекательных обстоятельств жизни. Бесконечное разнообразие обстоятельств — структура счастливой жизни22.

«Good life» (счастливая, удачливая жизнь), по мнению Т. Чапелла, является источником собственного продолжения, продления. Она сама дает человеку причины для своего продолжения, для того, чтобы человек продолжал ее good.

При этом Т. Чапелл подчеркивает, что не сводит «good», а также и свою позицию о смысле бесконечной жизни к абсолютизации принципа «больше, значит лучше»: «Моя позиция не в том, что бесконечно долгая жизнь лучше конечной жизни. … Другими словами, не всегда правдиво умозаключение “Больше, значит лучше”»23.

Следующим важным понятием в цепи рассуждения Т. Чапелла о смысле бесконечной жизни становится понятие будущего. Счастье, по его мнению, предполагает открытое отношение к будущему, тем самым оно желает длиться в будущем бесконечно24.

Т. Чапелл выступает против скуки бессмертия, которую утвердил Б. Уильямс в работе «Случай Макропулос: размышление о скуке бессмертия». Исследовав случай Эллин Макропулос, Б. Уильямс пришел к выводу, что в мире нет оснований длить жизнь вечно, ибо во всех возможных вариантах такая жизнь обречена на скуку. «…Мы все имеем эту счастливую возможность — умереть», — такими словами заканчивает свою работу Б. Уильямс.

Т. Чапелл пытается противопоставить этим выводам Уильямса идею наличия смысла в вечной жизни.

Аргументом автора статьи против скуки бессмертия Уильямса становится утверждение о неисчерпаемости goods (благ). Goods — то, осуществление чего приносит наслаждение (осуществление того, что нравится, чего желали осуществить). Осознание их бесконечности как неисчерпаемости, по мнению автора, непосредственно свойственно индивиду. Оно заключается в его возможности представления блага вне временного предела своего личного опыта наслаждения этим благом25.

По мнению автора статьи, для опровержения такого понимания неисчерпаемости благ необходимо предоставить полный набор случаев отсутствия веры в неисчерпаемость благ. В контексте отсутствия исчерпывающего набора примеров неисчерпаемости автор статьи и строит опровержение аргумента Макропулос. Автор статьи предлагает понимать бесконечность не как бесконечную временную длительность, а как безвременность. В контексте такого осмысления бесконечности возможности оказываются у него вкусом вечности (a taste of eternity)26. Бесконечность содержится в конечной жизни индивида: « Если под вечностью понимать не бесконечную временную длительность, но безвременье, то он тот живет вечно, кто живет в настоящем»27.

Поиск бесконечности в конечной человеческой жизни, обоснование его смысла, осуществленные Т. Чапеллом в данной работе, противоречат общим тенденциям современной культуры постмодерна, утверждающим смысл в конечности. Человек сегодня погружен в ощущения собственной индивидуальной конечности, конечности общественного бытия. Утверждение Т. Чапеллом смысла в применимости категории бесконечности к конечной жизни человека является, на наш взгляд, попыткой преодоления устоявшихся постмодернистических ценностей в культуре.

Если же делать итоговые выводы о роли и месте рассмотренных нами статей в европейском дискурсе о бесконечности, то стоит выделить следующие характерные для них тенденции:

1. Определение категории бесконечности на материале античной и средневековой философии.

2. Исследование проблемы бесконечности в истории философии. Определение понимания бесконечности в конкретной философской системе.

3. Определение категории бесконечности в рамках философии религии.

4. Осмысление категории бесконечности в онтологическом аспекте.

Таким образом, обращение к проблеме бесконечности в современных периодических европейских изданиях по философии осуществляется в рамках историко-философского взгляда и философии религии. Онтологический аспект осмысления категории бесконечности присутствует, но является, скорее, исключением из общей тенденции европейского философского дискурса о бесконечном, иногда даже противоречащим его установкам.

1 Undusk R. Infinity on the Threshold of Christianity: the Emergence of a Positive Concept out of Negativity // TRAMES: A Journal of the Humanities & Social Sciences; 2009. Vol. 13. Issue 4. P. 308.

2 Ibid. P. 317.

3 Ibid. P. 312.

4 Undusk R. Faith and Reason: Charting the Medieval Concept of the Infinite // TRAMES: A Journal of the Humanities & Social Sciences; 2012. Vol. 16. Issue 1. P. 3.

5 Ibid. P. 20.

6 Ibid. P. 27.

7 Undusk R. Infinity on the Threshold of Christianity: the Emergence of a Positive Concept out of Negativity. P. 308.

8 Nachtomy O. A Tale of Two Thinkers, One Meeting, and Three Degrees of Infinity: Leibniz and Spinoza (1675–8) // British Journal for the History of Philosophy. Sep., 2011. Vol. 19. Issue 5. P. 958.

9 Strhan A. Bringing Me More Than I Contain ...’: Discourse, Subjectivity and the Scene of Teaching in Totality and Infinity // Journal of Philosophy of Education. Aug., 2007. Vol. 41 Issue 3, p. 411–430.

10 Dombrowski D. Oppy, infinity, and the neoclassical concept of God // International Journal for Philosophy of Religion. Feb., 2007, Vol. 61. Issue 1. P. 29.

11 Ibid.

12 Ibid.

13 Chappell T. Infinity Goes Up On Trial: Must Immortality Be Meaningless? // European Journal of Philosophy. Mar. 2009. Vol. 17. Issue 1. P. 35.

14 Ibid. P. 34.

15 Ibid.

16 Ibid.

17 Ibid. P. 35.

18 Ibid. P. 36.

19 Ibid.

20 Ibid. P. 35.

21 Ibid. P. 36.

22 Ibid.

23 Ibid.

24 Ibid. P. 37.

25 Ibid. P. 42.

26 Ibid.

27 Ibid.

© Сидорова М.А., 2013

PAGE  44