ID: 15882

Название работы: Постиндустриальное общество как версия обновленного капитализма перспектива или утопия

Категория: Научная статья

Предметная область: Логика и философия

Описание: Л.С. Постоляко к. филос. н. доц. Уральская государственная юридическая академия ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО КАК ВЕРСИЯ ОБНОВЛЕННОГО КАПИТАЛИЗМА: ПЕРСПЕКТИВА ИЛИ УТОПИЯ В современном научном и философском мышлении постиндустриальное общество связывается...

Язык: Русский

Дата добавления: 2013-06-18

Размер файла: 77.5 KB

Работу скачали: 1 чел.

Л.С. Постоляко, к. филос. н., доц.

Уральская государственная

юридическая академия

ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО
КАК ВЕРСИЯ «ОБНОВЛЕННОГО КАПИТАЛИЗМА»:
ПЕРСПЕКТИВА ИЛИ УТОПИЯ?

В современном научном и философском мышлении постиндустриальное общество связывается с новым типом цивилизации, под которой профессор М.Н. Росенко понимает «технологию воспроизводства всего общества»1. Начавшийся в конце прошлого века процесс вытеснения индустриальной технологии технологией информационной обусловил, по мнению ряда ученых, становление «цивизизации нового типа — антропогенной, именуемой в научной литературе информационно-технологичским или постиндустриальным обществом»2. Название говорит само за себя: предполагается, что внешние условия жизнедеятельности все больше утрачивают выполнявшуюся ими ранее функцию источника общественного прогресса, уступая ее родовым сущностным силам человека. Последние понимаются в смысле высокого интеллектуального потенциала и уровня развития политико-правового, нравственного сознания, сформированности духовно-культурных критериев и установок. Сходную мысль высказывает профессор В.В. Орлов, подчеркивая, что в Марксовой трактовке всеобщего труда акцентируется связь с неисчерпаемым богатством человеческих сущностных сил, со смысловой полнотой сокровищницы общечеловеческой культуры. Данная связь обусловливает, в частности, наукоемкий характер всеобщего труда. «Постиндустриальное общество — современный капитализм, в котором формируется новая историческая форма труда»3. Ее особенности — предмет отдельного фундаментального исследования.

Отмечают, что антропогенная цивилизация предполагает, между прочим, осуществление принципа социальной справедливости. Так ли это в действительности? Можно ли утверждать, что утратил актуальность Марксов анализ самоотчуждения человеческой сущности? Вопрос приобретает особую остроту, когда речь заходит о России. Не исключено, что будучи формально провозглашенным высшей общественной ценностью, человек в действительности являет себя не личностью, а все тем же частичным («абстрактным») субъектом, нераздельно слитым с ограниченной («абстрактной») социально-экономической функцией. В контексте изложенных размышлений явственно просматривается проблема специфики российского капитализма, построения теоретических моделей модернизации российского общества. Общеизвестно, что одна из ведущих концепций модернизации обозначается термином «капитализм»4. Однако, как указывает В.В. Орлов, говоря о постиндустриальном обществе, следует иметь в виду поздний капитализм, «пронизанный антикапиталистическими тенденциями»5. Показательна также позиция авторов статьи «Меняющаяся социальность: будущее капитализма», которые подчеркнули особую значимость идей социальной философии для разработки основ концепции модернизации, отметив, что экономические показатели роста не могут быть приоритетной целью последней6.

Представляется, что применительно к социально-экономическим реалиям сегодняшней России преждевременно говорить об исчерпанности возможностей методологического арсенала классической версии научной марксистской философии. Дилемму, обозначенную в заголовке предлагаемого вниманию текста, можно прояснить, опираясь на следующие фундаментальные принципы научного познания общества.

1.  Материалистическая установка на поиск перспектив модернизации, понятых в качестве тенденций, присущих самой объективной реальности, а не пожеланий, обусловленных узкогрупповыми интересами олигархов; материалистическое понимание истории; идея поступательного, закономерного характера общественного развития, необходимой связи этапов последнего. Не следует забывать, что «история капитализма — это… история естественно-исторического органического развития»7.
2.  Материалистическая трактовка соотношения общественного сознания и общественного бытия: обусловленность первого вторым, активность общественного сознания, взаимодействие уровней и форм последнего на основе экономической необходимости. Научная философия предстает как история систем мысли в аспекте вопроса об отношении мышления к бытию. Иначе говоря, она исследует взаимодействие объективно-материальных и идеальных факторов в сложных трансформациях социальных систем. Следует иметь в виду, что идеальная (образная, понятийная) «форма бытия социальных явлений представляет собой необходимый момент их развития в реальности»8.
3.  Марксистское понимание отчуждения родовой сущности человека. Прежде всего имеются в виду положения социальной философии К. Маркса, связанные с феноменом экономического отчуждения, отчужденным трудом. В частности, актуальна ситуация отчуждения процесса труда от субъекта, когда труд предстает не средством свободной самореализации личности, а гнетущей и «противоестественной» необходимостью, сферой, где человек попросту теряет себя как человек. Сохраняют насущность положение К. Марска об овеществлении как проявлении отчуждения человека от человека, а также мысль о том, что в капиталистической системе общественных отношений удовлетворение высшей человеческой потребности в свободном и всестороннем личностном саморазвитии выступает только средством реализации частичных, порой даже элементарных потребностей. Данные идеи Маркса не могут утратить своего методологического значения, покуда современные общества, даже совершенствуясь, будут сохранять черты «рыночной экономической машины». Создаваемый философией концепт общества-машины отнюдь не нов. В середине прошлого века А. Камю, характеризуя принципы функционирования общества и государства, использовал понятие «гильотина» в метафорическом смысле. Налицо аналогия: общество, как и законный представитель интересов последнего — государство, может предстать в роли бездушной машины, которая убивает. Убивает разными способами, но всегда под прикрытием прогрессистских идеологий. К примеру, неприглядная статистика кровавых преступлений, совершенных на почве систематического пьянства, вполне нейтрализуется статистикой прибыли, полученной от реализации произведенного объема алкогольной продукции. Показатели экономического благополучия поднимают вопрос о соучастии общества в преступлениях его членов, о их совиновности, об ответственности общества и государства перед личностью. Великий гуманист XX в. предостерег от поклонения общественным и государственным механизмам, их обожествления, подчеркнув, что только личность, а не машина, может быть носителем разума. Позже М. Фуко, исследуя дискурс «войны рас», ввел провокационное понятие о государственном расизме.

Если в обществах начала и середины XX в. репрессии в отношении граждан оправдывались политико-идеологическими соображениями (классовая борьба как проявление «войны рас»), то современные экономические механизмы предусматривают медленное, «незаметное», относительно безболезненное (в физическом и психическом смыслах) уничтожение человека: сначала путем отождествления его с «рабочей силой», «трудовым ресурсом», а затем — в процессе потребления, тотального исчерпания этих последних без остатка. В самом деле, что еще нужно новоявленным собственникам некогда общенародных запасов сырья и средств производства? Не случайно профессор В.В. Орлов указывает, что «собственность —… социальная связь, которая развивается в результате закономерного развития производительных сил, а не насильственного захвата»9. «Существующая в России крупная частная собственность лишена… инновационного потенциала»10, помимо прочего, и в силу искусственного форсирования ее рыночной эффективности в ущерб сохранению и культивированию человеческого в человеке. Профессор В.В. Орлов верно обозначил проблему отсутствия «гражданского общества, не подчиненного интересам извлечения прибыли за счет присвоения жизненных сил (курсив мой. — Л.П.) большинства привилегированным меньшинством людей»11. Нельзя не отметить гражданское мужество философа, заявившего: «Присвоение значительной части труда (прибавочного труда) меньшинством общества означает ограничение возможностей развития большинства» (курсив мой. — Л.П.)12. Прибегнув к хлесткой терминологии М. Фуко, можно сказать, что в тотально экономизированном обществе, уподобившемся своеобразной соковыжималке, «расой», обреченной на медленную смерть (в философском, а не узком биологическом смысле), является категория «экономически слабых», т.е. тех, кто в свое время не возымел должной изворотливости, чтобы присвоить часть общенародного достояния, а попросту продолжал трудиться там, где трудился всю жизнь. Тех же, кто препровожден на заслуженный отдых (с «букетом» нешуточных заболеваний), ожидает настоящая борьба за существование. Немаловажно и то, что в этой борьбе, в отличие от хрестоматийной классовой, каждый противостоит обществу в одиночку, причем нередко с попустительства государственных структур, выполняющих свои функции образцово-бюрократически, формально.

Те, кто, воспользовавшись ситуацией экономического, политического и правового хаоса, присвоил результаты труда многих поколений, уготовили для «экономически слабых» модель социума по типу трудового лагеря: в его основе лежит эксплуатация и рациональность перерабатывающей человеческий материал машины. Между тем, в странах развитого индустриализма, «формальной рациональности» (Германия и Австрия) население рассматривает рост социальной поляризации как настоящую угрозу и национальному благополучию, и интересам каждого члена общества.13 Авторы статьи «Меняющаяся социальность: будущее капитализма» не случайно квалифицировали капитализм, развивающийся в «посткоммунистическом мире» как «новое Новое время для незападных стран»14. Не станем обольщаться: постиндустриальное общество — это (на сегодняшний день) не про нас, перспектива его построения видится весьма отдаленной. В России, как предствляется, имеет место уникальный симбиоз классической промышленной и потребительской форм капитализма, что, будучи помножено на хозяйственный произвол олигархов и сервилизм государственных структур в отношении интересов последних, приводит к двойной форме отчуждения человеческой сущности. Давление сил этого отчуждения на личность приводит почти к необратимой ее деформации.

Потребительский капитализм — продукт второй половины XX в. Уровень автоматизации производства, соответствующие (как правило, разработанные на Западе) технологии и принципы управления значительно сократили количество непосредственных исполнителей — рабочих. Невиданный ранее объем разнообразных серийных товаров (в России — по преимуществу иностранного производства) перенасытил рынок. В колоссальном притоке рабочей силы отныне стал нуждаться сектор оказания услуг (сфера обслуживания), где, однако, в полной мере продолжают действовать факторы отчуждения. Главной экономической функцией оказалось потребление, на историческую арену вышел новый массовый «абстрактный субъект» — потребитель. Двойная форма отчуждения человеческой сущности проявляется в следующем: с одной стороны, имеет место овеществление человека в качестве «рабочей силы», сведение его к частичной функции трудового ресурса, с другой — человек овеществляется в товарах и услугах, выполняя частичную функцию потребителя (пусть даже с элементами участия в создании окончательного продукта: имеется в виду так называемое участие кастомеров). Главное состоит в неизбежности потребления, от которого просто нет возможности уклониться, ибо оно подобно сети, в нее попадает всякий, кто хотя бы раз коснулся одной из «нитей», образующих сплетение. Косвенным образом навязываются даже регулярность, ритм потребления (кстати, имеющие тенденцию к возрастанию) аналогично тому, как в сфере производства устанавливаются определенные нормы интенсивности и результативности труда. В итоге многие авторы констатируют, что капитализм заполняет собой не только экономическую сферу, но и общество, культуру в целом, все сферы жизнедеятельности человека15. Так, консьюмеризм «способствует окончательной победе экономических отношений над всеми прочими сферами, упрощает массового человека, обеспечивает победу материальных ценностей над духовными»16.

Приходится признать, что движение как западных стран, так и России к постиндустриальному обществу, вопреки упомянутой выше теоретической модели последнего, сопровождается деградацией человека. Удивляет легкость, с какой ныне удается манипулировать социально-духовным (по сути) субъектом, применяя простейший принцип «стимул — реакция». Уместно подчеркнуть методологическое, объяснительное значение марксистского положения о первичности общественного бытия. Не случайно профессор В.В. Орлов, говоря о современном положении России, отмечает, что «переход к частной собственности обусловил деградацию политической, нравственной, культурной жизни страны»17. Социально-экономическая нестабильность, неустоявшаяся социальная структура и размытость границ общественных групп способствуют нарастанию сложностей толкования в юридической практике, поскольку растет число семантических неоднозначностей. К тому же правовые акты часто претерпевают изменения и дополнения. Увеличивается количество коллизионных норм. Точная характеристика общей культурной тенденции современности может быть следующей: «Буржуазная элита, прилагая усилия для собственного обогащения, все более и более упрощает требования к индивидам… Они усредняются в противоположность прежней универсализации… Массовый человек не самостоятелен и не критичен, он ориентирован на минимальный уровень культуры»18. Таким усредненным индивидом легко манипулировать. Упрощение культурных требований, примитивизация мышления влекут отсутствие гибкости, продуманности, избирательности в восприятии культурных влияний, парализуют саморефлексию. Профессор В.А. Подорога в выступлении, транслировавшемся в виде лекции по телеканалу «Россия-Культура» (проект «Академия») отметил, что «читатель» ныне являет собой редкий феномен. В самом деле, постепенно исчезает культура вдумчивого чтения, размышления, интеллектуальной беседы и переписки. Человек функционирует скорее как передаточное звено в потоке сведений. Скорость и изменчивость этого потока, увы, не оставляют времени для углубленного осмысления и анализа передаваемого содержания.

Тотальная компьютеризация заставляет вспомнить истину о неизбежной, неразрывной связи прогрессивных и регрессивных изменений. Ведь погружение в виртуальную реальность на деле выступает не «созданием новых миров» (реализацией креативного личностного потенциала), а только средством бегства от серой и «иррациональной» действительности, в которой человек, сведенный к абстрактной социальной функции, зачастую играет весьма жалкую роль. Бесспорно, компьютер предоставляет немало возможностей для реализации увлечений, общения по интересам и т.п. Однако, «не всякое следование склонностям есть творчество… оно, даже будучи творческим, осуществляется в теле массового общества, оставляя массу более влиятельной социальной силой»19. Авторы, глубоко изучившие данную проблему, констатируют: «В России стоит поднять статус творческих людей… в целом жизнь в нашей стране не очень предрасположена к творчеству, если не считать шоу-бизнес и случайных героев массовой культуры»20. Добавлю к этому, что надо еще научиться отличать творчество от хозяйственного и политического авантюризма.

Ученые усматривают социальную несправедливость современного капитализма в разрушении перспектив развития человека, подвергшегося омассовлению, примитивизации, и связывают с данным обстоятельством тупиковый путь социальной эволюции. Ситуацию, типичную для нынешней России, очень точно сформулировал П. Бурдье: «Человеческая деятельность может теперь быть направлена исключительно к экономической цели, которую с полной ясностью указывают деньги, отныне мера всех вещей»21.

В свое время Н.А. Бердяев указал на отдаленную объективную предпосылку социально-психологических особенностей россиян: в отечественной истории не было рыцарства. Как следствие, у россиянина по сей день слабо актуализируются такие ценностные регуляторы как «личное достоинство, личная честь, честность и чистота»22. Это компенсируется стремлением раствориться в оберегающей стихии коллективности, питает конформизм. В правосознании наших соотечественников не всегда четко разграничиваются индивидуальная свобода и произвол, а понятие права в кантовской трактовке не образует смыслового центра ни личного гражданского, ни группового политического самосознания. Н.А. Бердяев замечает, между прочим, что «качества личности вообще у нас мало ценятся, и не ими определяется роль в общественной жизни»23. Отсюда проистекают политический формализм и впечатляющие масштабы манипулирования массовым сознанием, когда «заученные формулы и слова повторяются без всякого самостоятельного акта воли и мысли»24.

Еще одна линия напряженности связана с отчуждением человека от государственных инстанций, осуществляющих функции обеспечения и охраны правопорядка. По Бердяеву, на протяжении всей истории России формирующаяся личность подавлялась государством, находилась словно под постоянным полицейским надзором. Это приводило, с одной стороны, к укоренению в массовой психологии своеобразной презумпции виновности и комплекса недобропорядочности. С другой стороны, «подчинение всей жизни государственному интересу» обусловило неразвитость инициативности общественных классов и групп. Превратившаяся в самодовлеющую силу государственность как будто боялась ответственной самодеятельности своих подданных25.

Н.А. Бердяев отмечает, что в России классы и сословия не имели той роли, какую они играли в истории западных стран: социальные слои, образующие те или иные политические «круги», никогда не ощущали себя частью нации, а выдвигая государственные инициативы, не сознавали своей ответственности перед ней. В странах Запада буржуазия впитала нормы придворного этоса, а также этоса более раннего — рыцарского. Так, согласно исследованиям Ф. Броделя, в XVIII в. слово «капиталист» произносилось с оттенком пренебрежения и означало не «делового человека» (бизнесмена, предпринимателя), а только обладателя денежных состояний26. Что касается буржуазно-обывательского слоя российского общества, то в нем самой историей не были сформированы такие нравственные ценности, как личная честь, личная и гражданская честность. Наш соотечественник « не выдерживает соблазна легкой наживы, он не прошел настоящей школы чести»27. Показательно, что среди факторов, обусловивших крушение социализма в СССР и распад страны, ученые (в том числе зарубежные) не в последнюю очередь называют стремление элиты к обогащению. При этом особо подчеркивается: исчезновение СССР не было продиктовано исторической необходимостью28.

В качестве итога размышлений хотелось бы высказать следующее. Используя проверенный методологический арсенал, диалектико-материалистическая научная философия в союзе с социально-гуманитарными дисциплинами может содействовать решению практических проблем российского общества в ходе анализа предпосылок, оснований, форм, закономерностей и тенденций развития отчуждения в современных социумах смешанного (переходного) цивилизационного типа. Тем самым научная философия будет способствовать актуализации гуманистической составляющей истории. Важно придать действенную силу таким ценностям, как человеческая жизнь, свободное саморазвитие и самореализация человека, достоинство, личная честь (причем последняя не должна измеряться суммой формально воздаваемых почестей и внешних знаков престижа). В мировом масштабе близится эпоха, когда возможности социума будут поставлены в зависимость от жизненного потенциала каждого отдельного человека. Эта эпоха связана также с конвергенцией ведущих стратегий модернизации. «На базе капиталистической системы хозяйства мировая цивилизация не сможет решить проблемы сохранения человечества»29. Минимизация эффектов отчуждения человека от человека, самоотчуждения человеческой сущности стимулирует прогресс планетарной взаимопомощи и солидарности, создавая тем самым гарантию самосохранения населения Земли, ноосферы.

1 Основы современной философии: учеб. для вузов. СПб., 1997. С. 187.

2 Там же. С. 186.

3 Орлов В.В. Философия как инновационный фактор развития // Новые идеи в философии: межвуз. сб. науч. тр. (по материалам Всеросс. науч. конф., Пермь, 19–20 апереля 2012 г.): в 2 т. Пермь, 2012. Вып. 20. Т. 1. С. 10.

4 Федотова В.Г., Колпаков В.А., Федотова Н.Н. Меняющаяся социальность: будущее капитализма // Вопр. философии. 2011. № 6. С. 3.

5 Орлов В.В. Указ. соч. С.9–10.

6 Федотова В.Г., Колпаков В.А., Федотова Н.Н. Указ. соч. С. 12.

7 Там же. С. 10.

8 Малинова И.П. Философия права (от метафизики к герменевтике). Екатеринбург, 1995. С. 40.

9 Орлов В.В. Указ. соч. С. 8.

10 Там же.

11 Там же. С. 11.

12 Там же.

13 Федотова В.Г., Колпаков В.А., Федотова Н.Н. Указ. соч. С. 4.

14 Там же. С. 10.

15 Там же. С. 6.

16 Там же. С. 8.

17 Орлов В.В. Указ. соч. С. 8.

18 Федотова В.Г., Колпаков В.А., Федотова Н.Н. Указ. соч. С. 11.

19 Там же. С. 12.

20 Там же.

21 Бурдье П. Практический смысл. СПб., 2001. С. 230.

22 Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990. С. 78.

23 Там же. С. 221.

24 Там же. С. 222.

25 Там же. С. 63.

26 Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVIII вв. Т.2: Игры обмена. М., 2006. С. 236.

27 Бердяев Н.А. Указ соч. С. 80.

28 Орлов В.В. Указ. соч. С. 7.

29 Там же. С. 9.

© Постоляко Л.С., 2013

PAGE  161