ID: 68544

Название работы: П.Б.Струве о религии и религиозности

Категория: Научная статья

Предметная область: Религиоведение и мифология

Описание: Прежде всего отметим что не смотря на глубину своих идей Струве все же не являлся крупным религиозным или философским реформатором типа В. Поэтому анализируя собственно философские позиции Струве нередко приходится обращаться к религиозным моментам и наоборот.

Язык: Русский

Дата добавления: 2014-09-23

Размер файла: 55.5 KB

Работу скачали: 0 чел.

Бердин А.Т. (Уфа, БашГУ)

П.Б.Струве о религии и религиозности

В настоящее время возрос интерес к творческому наследию П.Б.Струве — выдающегося российского мыслителя, политика, историка, социолога. В настоящей статье предпринята попытка анализа одной из важнейших составляющих его мировоззрения — отношения П.Б.Струве к религии и религиозности. Приступая к анализу религиозных и философских воззрений П.Б.Струве, следует оговорить некоторые особенности этих аспектов. Прежде всего, отметим, что, не смотря на глубину своих идей, Струве все же не являлся крупным религиозным или философским реформатором типа В.С.Соловьева или Н.А.Бердяева. Как и подобает настоящему мыслителю большого масштаба, он никогда не боялся обвинений в подражании или эклектике. По меткому определению его соратника по эмиграции И.А.Ильина: «Искать следует верного, а не нового». Его искания проходили в общем русле русской религиозной философии, принимая, в то же время, свои, очень самобытные формы, обусловленные оригинальными путями, которыми шел к ним автор, подчиняясь при этом некоторым тенденциям, общим для российской философии периода Серебряного Ренессанса.

В частности, это относится к чрезвычайно характерному для нее неразрывному слиянию религиозных и собственно философских мотивов. Поэтому, анализируя собственно философские позиции Струве, нередко приходится обращаться к религиозным моментам, и наоборот. Вообще, эта особенность русской мысли имеет свою обширную историографию, к которой нам необязательно здесь возвращаться, достаточно простой констатации факта существования этой тенденции.

К религиозному миросозерцанию Струве, по мнению Ричарда Пайпса, пришел после 1902 года. В течении этого процесса сильное влияние на него оказало возвращение к наследию Л.Н.Толстого и Ф.М.Достоевского. Был также сильно пережит Кант, Штирнер, Ренувье. Весь этот период в творчестве Струве прошел под знаком активного творческого сотрудничества с деятелями русского философско-религиозного Ренессанса. Приступая к анализу религиозных воззрений П.Б.Струве, обратим внимание на определение самого понятия «религиозность» в его трактовке. Тем более, что сам он придавал этому определению немалое значение.

По Струве, «Религия есть признание и переживание ценностей, которые выходят за пределы личного или социального существования, т. е. жизни в эмпирическом смысле этого слова, ...переживание трансцендентных ценностей». Подразумевалось, что религия как таковая должна быть свободна от утилитарного отношения к ней, поскольку эмпирический и имманентный моменты в его восприятии обязательно отделены от религии. На примитивном уровне развития человечества, у дикарей, трансцендентное и имманентное сливалось в понимании Бога — когда дикарь приносил жертву доброму богу и разбивал бога злого.

Но это означает лишь, что у дикаря не было религиозности в том значении, которое придает этому термину Струве. К такому примитивному уровню понимания религиозности неизбежно возвращаются атеистические марксистские идеологи типа Луначарского или Жоржа Сореля, соглашающиеся принять религию в утилитарном качестве «воспитательного средства».

Это терминологическое разъяснение содержит в себе аргумент по одной из центральных для Струве проблем — проблеме «интеллигентской религиозности». Известно, что целый ряд мыслителей, в том числе из авторов «Вех» — Н.А.Бердяев, С.Л.Франк, Г.П.Федотов и другие понимали под «трансформированной религиозностью русской интеллигенции» ее тоталитарное отношение к идеалам (пусть обычно атеистическим по форме), традиции самопожертвования во имя «высших целей» и т.п. Соглашаясь с констатацией этих признаков, Струве все-таки решительно протестовал против применения к интеллигенции термина «религиозность», утверждая в качестве основного (и наиболее пагубного) признака радикальной интеллигенции ее принципиальную безрелигиозность. Альфред Вебер.

По его мнению, все эти псевдорелигиозные признаки исчерпываются понятием Веры, которая совершенно неадекватна гораздо более широкому понятию — религиозности. Если бы можно было брать это понятие в столь узком смысле, то «... и тотализатор, и скачки — тоже религия»3. Прежде всего, сам объект интеллигентской «религиозности» чисто материален, эмпиричен. Социализм есть путь «внешнего» воспитания, «внешнего» устроения общества, где «общество лепит человека», в то время как религия — это, прежде всего путь внутреннего воспитания и самовоспитания личности на трансцендентной основе. (Этот аргумент иллюстрирован в цитируемой статье примером «дикаря и Луначарского»). Правда, при такой трактовке к «дикарским», примитивным религиям с преобладанием Веры над остальными необходимыми компонентами истинной религиозности пришлось бы отнести многие направления почти всех мировых религий — иудаизма, конфуцианства, отчасти ислама и христианства. Сам Струве отмечал по этому поводу: «Любопытно, что утилитаризм культивируется усердно, между прочим, в среде радикально-протестантского духовенства»4. Справедливость требует отметить, что именно эти, наивно-примитивные моменты, в настоящее время оказались наименее жизнеспособными в составе всех этих конфессий.

Кроме того, «Религия всегда есть Бог, и Бог трансцендентный», «Религия не может быть увлечением чем бы то ни было, безразлично чем.  Религия неразрывна с идеей Божества и содержанием ее является отношение человека к сверхприродному, миродержавному существу. Но этого мало для современного человека.  Божество, или та идея, которая заменяет Божество, вызывает к себе любовь, центром религии становится свободное и деятельное служение Божеству, основанное на чувстве личной ответственности, на убеждении, что осуществление мною Блага, как бы оно не мыслилось, зависит только от меня»5. «Верить в социализм нельзя, как нельзя верить в телеграф и железную дорогу». Подобная вера являлась бы вариантом примитивного, «дикарского» фетишизма, каким, очевидно, и является ортодоксальный социализм с религиозной точки зрения. У социализма нет трансцендентного Бога: «Может, возможна религия, обожествляющая человека — но тогда обожествленного человека, Богочеловека, с безграничной метафизической свободой, а не такого, которого рассматривает биология»6. Вера в такого, «биологического» человека, (что есть у Маркса) стала бы упрощенным повторением человеконенавистнической blonde Bestia Ницше. (Эта параллель наводит на размышления о «генетической» близости социализма и национал-социализма). Социализм близок к такой вере, причем как раз Свободы человека в этом учении менее всего, поэтому оно в корне враждебно и христианству, и истинной религиозности вообще.

Религиозность, особенно в христианстве и буддизме, подразумевает личное самоусовершенствование и личную ответственность каждого перед Богом или Космосом. Социализм, наоборот, отнимает у человека Свободу, но освобождает его от личной ответственности — тема, гениально разработанная еще Ф.М.Достоевским и русской философией в целом. В этом социализм противоположен настоящей религиозности и подчеркивает свой характер «религии без содержания», на уровне «дикарских» религий типа язычества или раннего иудаизма. История способна предоставить нам множество примеров чудовищных проявлений подобного псевдорелигиозного энтузиазма, катастрофических вспышек слепой Веры, не контролируемой идеями Свободы выбора и личной ответственности каждого за свой выбор. И.А.Ильин, А.С.Панарин, С.Г.Кара Мурза.

История социализма, кажется, также во многом подтвердила рассматриваемую здесь характеристику этого учения с религиозной точки зрения.  Социализм был бы религиозен, если бы опирался на религию, а не наоборот. Но таким религиозным социалистом (правильнее было бы сказать — анархистом)7 являлся один Л.Толстой, именно в силу своей религиозности враждебный традиционному социализму8. «Пусть, с детерминистической точки зрения, идеальное внутреннее совершенствование — иллюзия, но без нее нет религиозности»9. Лжерелигиозность социализма и других подобных материалистических учений чревата для них неизбежной гибелью в результате постепенного угасания энтузиазма Веры и нетрансцендентных, эмпирических ценностей, которые неизбежно устаревают в процессе эволюции. Религиозный же элемент — одна из главных творческих, движущих сил истории. Иерархичность идей по отношению к религии. Идея пассионарна, несет в себе религиозный элемент, ровно настолько и постольку, поскольку открывает какую то часть Вечной идеи — т.е. религии.

В статье «Религия и социализм» Струве иллюстрирует эти мысли характерным для него примером «исторической аналогии», анализируя развитие социалистических учений с религиозно-философской точки зрения.

Во второй половине 19 века социализм в умах людей одержал решительную победу над либерализмом. Причиной этого Струве считал присутствие в социализме в этот период творческого, псевдорелигиозного начала, тогда как либерализм имел прозаичный, уже давно «обмирщившийся» характер. В исторической перспективе так было далеко не всегда. Когда-то либерализм так же обладал творческим, религиозным началом. Он вышел из радикального протестантизма (М.Лютер, У.Оккам, отчасти Ян Гус), в нем были и зачатки религиозного социализма (Т.Мюнцер, Ж.Кальвин, табориты) — но последние потонули в истории. Настоящей религиозности в либерализме было больше, чем в социализме в эпоху его расцвета. (Не поэтому ли позитивные последствия эпохи расцвета либерализма прочнее и шире:  современная нам цивилизация Запада своим существованием обязана европейской Реформации). В 18 веке произошло постепенное «обмирщение» либерализма, превращение его в прозу жизни.  Это было вызвано, прежде всего, неизбежной постепенной утратой им религиозного — т.е. творческого начала. Социализм появился уже к концу этого процесса, и после неравной борьбы занял в умах человечества место идейного лидера, принадлежавшее ранее либерализму. В социализме от истинной религиозности меньше, чем в либерализме, точнее — только хилиазм, подкрепленный слепой Верой. На глазах современников Струве становилась ясной логическая несостоятельность социалистического хилиазма, падала и Вера. С социализмом происходит то, что в 18 веке произошло с либерализмом: «Социализм обесцветился, посерел, разменявшись на победоносную социальную политику... Когда этот процесс обнаружится, социализм так же умрет, как умер либерализм. Рядом с этим и либерализм, и социализм будет осуществляется. Либерализм может быть осуществлен до полной демократии, пределов социализму, как социальной политике, ни представить, ни поставить нельзя»10.

Но основной вывод, сделанный Струве на основе этого анализа, лежит глубже. Следуя предоставленным им историческим аналогиям, мы видим, что необходимым творческим элементом любого крупного, в масштабах человечества, идеологического учения, Струве считал элемент религиозный. В момент наивысшего действия силы синтезированного в учении религиозного элемента это учение переживает свой апогей.  С «обмирщением», утратой религиозных элементов, идея утрачивает свои позиции, оставив свой след в истории человечества. (Интересно сопоставить эти высказывания с изысканиями В.И.Вернадского и Л.Н.Гумилева). Последней, и, казалось бы, последней вообще мыслимой глобальной идеей из этого ряда являлся социализм. После «обмирщения» социализма в идейной сфере человечества наступает глубокий религиозный, т.е. — творческий кризис, из которого трудно найти реальный выход. «До сих пор весь «этос», вся высшая культура человечества была жива тем запасом религиозной энергии, который был создан в эти эпохи. Не иссяк ли этот запас?"11

Эти мысли Струве напоминают современные нам построения Френсиса Фукуямы на тему «конца истории», тем более, что вызваны они к жизни одним и тем же источником — глубоким кризисом социалистических идей.12 Решение этой проблемы Фукуямой пессимистично, точнее, его просто нет — есть только констатация факта приближающегося «конца истории»1. И, по нашему мнению, в действительности диагностируют так же кризис идей радикально-либеральных, и кризис всей «рационалистической» эпохи, эпохи бездуховного универсализма). А.С.Панарин еще более категоричен: «в интеллектуальном отношении наша эпоха является паразитарной. Она питается большими духовными открытиями прежних эпох, будучи не в состоянии к самостоятельным открытиям такого же масштаба. …прежние духовные запасы уже иссякают, и если грядущее поколение окажется неспособным оплодотворить культуру новыми большими идеями, его будущее станет проблематичным»2. Ставка на безудержный технический прогресс, разновидностями которого в области «социальных технологий» являлись классический либерализм и социализм, исчерпала себя и поставила мир в социокультурный тупик. Струве был более оптимистичен, и считал возможным для человечества найти выход из этого кризиса.

Роль трансцендентных идей, как энергетического генератора истории, конечно, не Струве выдвинул впервые, но эта проблема была пережита им с большой силой и привела его, ранее реалистичного детерминиста, к пониманию возрастания влияния «человеческого фактора» в исторической жизни: «Конечно, делить прогресс на «внутренний» и «внешний» можно только условно. Но выдвижение «внутреннего» прогресса на первый план более нравственно и научно. Не мифические «производительные силы», но человек и именно его религиозная природа имеют решающее значение для прогресса»13.

Струве разделяет традиционную антропоцентричность русской религиозной философии. Очень занимала его так же проблема «как примирить самоограничение личности с ее самоутверждением»14. Не станем подробно останавливаться на разработке мыслителем этого «вечного вопроса», который решался на основе разработанной им методологии «античной идеи меры15.  

Уже все вышесказанное позволяет заметить, что в этих антропоцентричных мотивах — ключ к решению поставленной им самим проблемы творческого и религиозного кризиса мира и «конца истории». «Я думаю, что на смену религиозному кризису идет новое, подлинно религиозное миросозерцание, в котором воскреснут религиозные идеи раннего либерализма (т.е. Реформации) — идеи личного подвига и личной ответственности, осложненные новым мотивом, мотивом свободы лица, понимаемым как «творческая автономия... Человек, как носитель в космосе личного творческого подвига - вот та центральная идея, которая захватит человечество и вольет в его омертвевшую личную и общественную жизнь новые силы. Такова моя вера»16. Такой творческий оптимизм очень характерен для П.Б.Струве, трезвого политика и проницательного мыслителя, потому что он всегда верил в духовную силу России, способной преодолеть все испытания, и доказать — себе и миру, что выход из мирового и национального кризиса — возможен.

1. Струве П.Б. Религия и социализм // Русская мысль. 1909. №8. С.148.

2. Струве П.Б. Религия и социализм // Русская мысль. 1909. № 8. С.147.

3.Струве П.Б. Религия и социализм // Русская мысль. 1909. № 8. С.149.

4.Струве П.Б. Религия и социализм // Русская мысль. 1909. № 8. С.154.

5.Струве П.Б. Лев Толстой // Русская мысль. 1908. Август. С.226.

6.Струве П.Б. Религия и социализм / /Русская мысль. 1909. № 8. С.149.

7.Струве П.Б. Лев Толстой // Русская мысль. 1908. Август. С.22

8.Струве П.Б. Лев Толстой // Русская мысль. 1908. Август. С.225.

9.Бердяев Н.А. Русская идея // О России и русской философской культуре. М.1990. С.176.

10.Струве П.Б. Религия и социализм // Русская мысль. 1909. № 8. С.153.

11.Струве П.Б. Религия и социализм // Русская мысль. 1909. № 8. С.1

12.Струве П.Б. Лев Толстой // Русская мысль. 1908. Август. С.222.

13. Струве П.Б. // Русская мысль.

14.Струве П.Б.

15. Франк С.Л. Биография П.Б.Струве. М., 1971. С.21.

16.Струве П.Б. // Русская мысль.

1 Фукуяма Ф. Конец истории // За рубежом. 1990. № 12. С.7-10.

2 Панарин А. Прагматизм рынка и космизм человека // Российская Федерация. 1998. № 23. С. 48.

5