ID: 8990

Название работы: Рефлексия как методология в социально-гуманитарном познании

Категория: Доклад

Предметная область: Логика и философия

Описание: Рефлексия как методология в социально-гуманитарном познании Методология - это область деятельности, функцией которой является создание и совершенствование интеллектуальных средств организации рефлексивных процессов. Поскольку осознанное отношение к ...

Язык: Русский

Дата добавления: 2013-02-21

Размер файла: 53 KB

Работу скачали: 6 чел.

Рефлексия как методология в социально-гуманитарном познании

Методология - это область деятельности, функцией которой является создание и совершенствование интеллектуальных средств организации рефлексивных процессов. Поскольку осознанное отношение к рефлексивной организации и самоорганизации возникает, поддерживается и развивается прежде всего в социально-культурных средах и системах деятельности, то потребность в организованной рефлексии и в порождении необходимых для этого средств стимулируется в тех звеньях этих сред и системах деятельности, в которых уровень ответственности аналитических процедур максимален. Такими звеньями являются философия, наука, арбитражная подструктура судебной системы, консалтинг. Наиболее дееспособными средствами в рефлексивных процедурах являются концепции, понятия и категории.         Поэтому возникновение методологии происходило как автономизация рефлексии мышления в философской, теоретической и аналитической мысли и прежде всего в рефлексии процессов появления понятий, категорий, средств арбитража в самых сложных формах индивидуального и группового мышления. Совмещение акцента на анализе базовых понятий науки, философии и на рефлексии самого хода мысли в дискуссии было ключевым при создании первого профессионализированного сообщества методологов - Московского методологического кружка (ММК) в 1952-1954 гг. Специфика методологической деятельности проявилась в создании особой формы практической реализации и совмещения внутренних и внешних интересов организационно-деятельностной игры (ОДИ) в 1979 г. В ней совмещена направленность на развитие систем деятельности через организованную проблематизацию базовых основ деятельности определенной системы и на совершенствование понятийно-категориальной системы средств самой методологии за счет нахождения возможности проблематизации прежнего набора средств в новых условиях и разрывах в деятельности, в которых прежние средства оказываются недостаточными для снятия разрывов. Именно в ОДИ существует объективная возможность моделировать наиболее развитые формы профессиональной деятельности и аналитики. Итак, М. - суть отрасль культуры, обеспечивающая рефлексивную и рефлексивно значимую "практику", прежде всего аналитическую, консультационную, инновационную, управленческую и педагогическую, предельно абстрактной системой языковых средств деятельностного подхода. М. разрабатывает, транслирует, совершенствует, использует язык "теории деятельности", совмещая языковой сервисный статус с наиболее сложными формами приложения языка в ходе развития деятельности для интенсификации развития деятельности, социокультурного бытия и т.п. и для поиска проблемно-значимого материала для развития самой методологии.

Понятия рефлексии и интенциональности являются основными понятиями феноменологического учения о сознании. Проблема взаимосвязи рефлексии и сознания, которая наметилась в рамках кантонской философии, приобретает в феноменологии Эдмунда Гуссерля (1859—1938) первостепенную значимость, поскольку, с точки зрения Гуссерля, рефлексия — это единственно возможный метод феноменологического исследования сознания.

Проблема взаимосвязи рефлексии и сознания заключается в том, что рефлексия, будучи определенной процедурой изучения сознания, является в то же время его свойством. Рефлексивное изучение сознания уже подразумевает его определенное внерефлексивное понимание, которое определяет способ осуществления рефлексии, но которое в свою очередь может быть эксплицировано только благодаря рефлексии.

Когда Локк, например, определяет рефлексию как «наблюдение ума за своей собственной деятельностью», то у него уже есть определенное понимание деятельности ума, образующего сложные идеи из простых и т. д. С другой стороны, очевидно, что такое понимание деятельности ума эксплицируется благодаря определенному способу рефлексивного наблюдения.

Кантовское понимание рефлексии — «осознание отношения данных представлений к различным источникам познания» — уже зависит от выделения источников познания, т. е. чувственности и рассудка. Познавательная способность, по Канту, есть синтетическая деятельность сознания, обеспечивающая возможность получения нового знания. Рефлексия есть тогда не что иное, как трансцендентальное познание, воссоздающее связь чувственности и рассудка и выявляющее фундаментальную роль продуктивного воображения и времени в априорном познании.

Если Локк только фиксирует способность к рефлексии наряду с «деятельностью ума», то у Канта уже отчетливо видна связь между сознанием и рефлексией, между априорным и трансцендентальным познанием. Время и продуктивное воображение выполняют здесь как раз связующую функцию; время есть как предмет трансцендентального познания (априорная форма чувственности и трансцендентальная схема), так и средство описания синтезов сознания.

Гуссерль понимает сознание как процесс смыслообразования и конституирования и, соответственно, рефлексию как описание ноэтико-ноэматической структуры сознания и выявление различных уровней конституирования. Согласно Гуссерлю, сознание есть «обобщающее название для любых «психических актов» или<43> интенциональных переживаний»[1]. Соответственно, акты рефлексии есть не что иное, как переживания особого рода, акты, «в которых поток переживаний вместе со всеми своими многообразными событиями (моментами переживания, интенциональностями) может быть схвачен и проанализирован с очевидностью»[2]. Сознание, по Гуссерлю, есть имманентная темпоральность, соответственно, рефлексия как схватывание временного потока сама является темпоральной.

Проблема связи рефлексии и сознания приобретает в феноменологии Гуссерля особую остроту. Если рефлексия зависит от определенного понимания сознания, то каковы истоки этого «первичного понимания»? Если оно внерефлексивного происхождения, то может ли быть феноменологический метод всецело рефлексивным? С другой стороны, каковы истоки самой рефлексии? Если они коренятся в нерефлексирующем сознании, не означает ли это, что рефлексия имеет внерефлексивный фундамент? В этом случае на всеобщность рефлексии накладываются существенные ограничения.

На первый взгляд кажется, что Гуссерль, фактически имея дело в феноменологических описаниях с кругом «сознание-рефлексия», стремится избежать его на уровне методологии и представить свою методологию как строгий монизм рефлексии. По замыслу Гуссерля, с началом феноменологической работы, т. е. с осуществлением феноменологической редукции, должно исчезнуть различие между познанием и самопознанием: «Нужно сначала потерять мир в эпохе, чтобы восстановить его в универсальном самоосмыслении»[3]. Единственно возможный метод самоосмысления и самоисследования представляет собой рефлексию: «Феноменологический метод всецело движется в актах рефлексии»[4]. Рефлексия находит в сознании свои собственные условия возможности и тем самым выполняет функцию обоснования, или, лучше сказать, самообоснования феноменологии.

Самодостаточность рефлексии говорит о том, что она направлена на сознание, которое уже потенциально рефлексивно. Ибо только в таком сознании могут быть выявлены условия возможности рефлексии.

В связи с этим возникает, во-первых, проблема возможности перехода от «наивной» точки зрения к феноменологической установке, или, иначе говоря, проблема поворота к рефлексии, и во-вторых, проблема статуса феноменологии как исследования. Эти проблемы взаимосвязаны, ибо рассмотрение проблемы поворота к рефлексии, т. е. проблемы возможности феноменологической редукции, лежит в основе решения вопроса о том, может ли феноменология изучать нефеноменологическое сознание, не пре-<44> вращается ли она в замкнутую сферу философствования, которая не может выйти за рамки своих внутренних проблем. Гуссерль, правда, указывает, что «любого рода «рефлексия» имеет характер модификации сознания, и притом такой модификации, которую принципиально может претерпеть любое сознание»[5]. Однако то, что любое сознание содержит в себе возможность рефлексии, еще не означает, что сознание в рефлексивной установке может исследовать сознание, в котором рефлексивная модификация не произведена[6]. Решение этого вопроса зависит, во-первых, от того, как понимать феноменологическую рефлексию — является ли она чисто ретроспективной процедурой или же носит конститутивный характер, и во-вторых, от того, как и насколько возможно объяснить сам поворот к рефлексии.

Известно, что Гуссерль настойчиво рекомендовал Л. Шестову читать Киркегора. «Как случилось,— спрашивает Шестов,— что человек, всю свою жизнь положивший на прославление разума, мог толкать меня к Киркегарду, слагавшему гимн Абсурду?»[7] Шестов нашел ответ в адресованных ему словах Гуссерля: «Ваши пути — не мои пути, но вашу проблематику я понимаю и ценю»,[8] Эти слова Гуссерля требуют расшифровки, и Шестов удовлетворился ответом лишь потому, что соотносил собственную позицию с позицией Гуссерля, но не задавал вопрос, почему сам Гуссерль изучал и ценил Киркегора — мыслителя, которого обычно не причисляют к предшественникам феноменологии.

Пути Киркегора и Шестова — пути религии абсурда и откровения, исходная проблематика — прыжок к абсолюту, непосредственное единство с абсолютом, поиски абсолютно внутреннего, экзистенциального. Пути Гуссерля — к философии как строгой науке, однако Гуссерль не случайно сравнивает в «Кризисе европейских наук» феноменологическое эпохе с религиозным обращением[9], не вкладывая в эпохе религиозного содержания — переход на феноменологическую позицию происходит причинно необъяснимым скачком. Напротив, сам этот скачок служит исходным феноменологическим принципом, который может быть прояснен только в непосредственном осуществлении. Между естественной и феноменологической установкой нет промежуточных позиций, здесь действует принцип Киркегора: или — или. Если для Киркегора философия — это прежде всего гегелевская философия и непосредственное отношение индивида к абсолютному достигается не в философии, а в религии откровения, то Гуссерль создает новую форму идеалистической философии, где это отно-<45>шение реализуется в самоявленном духовном опыте, в основе которого — феноменологическая рефлексия.

В отличие от любых видов феноменализма, так или иначе отождествляющих феномен и данные сознания, феномен у Гуссерля — это процесс и результат специфической деятельности, или особой настроенности сознания. Однако феномен — это не только завершение феноменологической работы, но и в определенном смысле ее исходный пункт. Для того чтобы достичь феномена, необходимо уже находиться внутри феноменологической установки: «Прослеживая поток явлений в имманентном созерцании, мы переходим от феномена к феномену... и никогда не приходим ни к чему, кроме феноменов»[10].

Признание невозможности причинного и в целом теоретического объяснения перехода на феноменологическую позицию является важным моментом самой этой позиции. Согласно Гуссерлю, феноменология не должна принимать в качестве исходного пункта какие-либо теоретические схемы. Не теории, но императивы являются ее исходными моментами. Императивы Гуссерля: «Учиться видеть!», «Назад, к самим предметам!» — ориентируют на усилия по достижению так называемого эйдетического созерцания, т. е. созерцания переживаемого смыслового образа предмета, или, иначе говоря, смыслового горизонта переживания. Это и есть, согласно Гуссерлю, рефлексия, которую он, в частности, определяет как перемену взгляда от предмета на его переживание. Уже отсюда ясно, что феноменологическая рефлексия должна носить конститутивный характер, ибо она направлена не на сознание как нечто законченное и застывшее, но на сам процесс формирования и сущностной взаимосвязи переживаний. Рефлексия, таким образом, есть необходимое условие формирования феноменологического данного, феномена.

Отказ от теоретического объяснения поворота к рефлексии не означает отказа от понимания этого перехода. Если усилия, заданные императивно, не могут быть объяснены, то во всяком случае может быть предпринята попытка их описания. В этом состоит, собственно, не только исходный, но и основной момент феноменологического метода. Предметом феноменологического исследования является, согласно Гуссерлю, сознание как процесс смыслообразования, как процесс придания смысла-контекста определенному предмету, обстоятельству дел и т. п. Это подразумевает отказ объяснения сознания через нечто другое, что сознанием не является, так как в этом другом уже нет самого процесса формирования смысла. По Гуссерлю, методом исследования таким образом понятого сознания может быть только дескрипция.

В любом описании средства должны быть адекватны предмету. В этом смысле особенностью феноменологической дескрипции является то, что ее средства должны быть найдены в самом<46> сознании. Иначе говоря, средством феноменологической дескрипции должны быть существенные свойства сознания. Сущностное соответствие свойств сознания и его описания возможно, с точки зрения Гуссерля, только на основе временности или темпоральности сознания. То что у Канта наметилось лишь в качестве тенденции, которую сам Кант к тому же не считал основной, Гуссерль сознательно ставит в центр своей методологии.

Временность сознания — лейтмотив феноменологии, и Гуссерль подчеркивает это и в своих ранних, и в своих поздних работах. В течение зимнего семестра 1904/05 г. Гуссерль читает в Геттингенском университете лекции по феноменологии внутреннего времени-сознания[11], в которых, с одной стороны, раскрываются различные формы переживания времени, а с другой — темпоральный характер переживаний. В первой книге «Идей к чистой феноменологии и феноменологической философии» (1913) Гуссерль отождествляет феноменологическую сферу со сферой сконституированной временности[12] , а в 1936 г. в «Кризисе европейских наук» он определяет центральное ядро своего метода: «Конституирование каждого вида и уровня существующего есть темпорализация (Zeitigung), которая каждому своеобразному значению существующего придает в конститутивной системе его собственную временную форму»[13]. В отличие от Канта Гуссерль стремится более конкретно раскрыть понятие времени. «Мы стараемся прояснить априорность времени,— формулирует он задачу,— исследуя время-сознание, выявляя его сущностное конституирование...»[14].

Гуссерлевское учение о времени обосновывает, по существу, феноменологическое понимание рефлексии и интенциональности, поэтому мы ставим перед собой задачу структурно соотнести основные моменты феноменологического понимания рефлексии с основными моментами феноменологического учения о времени.

В гуссерлевском понимании рефлексии можно выделить четыре основных аспекта:

1. Определение начала и специфики феноменологической рефлексии (рефлексия и феноменологическая редукция).

2. Выявление структуры сознания, благодаря которой осуществляется рефлексия.

3. Проблема сущностного тождества неотрефлектированного и отрефлектированного переживания.

4. Проблема предела анализа сознания.

Гуссерль не ставит перед собой задачу выработать всеобъем-<47>лющую дефиницию рефлексии: основной метод изучения рефлексии